Гордин Право На Поединок
Право на поединок стало для русского дворянина свидетельством его человеческого раскрепощения. Право на поединок стало правом самому решать — пускай ценой жизни — свою судьбу. Право на поединок стало мерилом не биологической, но общественной ценности личности. Оказалось, что для нового типа дворянина самоуважение важнее жизни.
Можете скачать бесплатно мой сайт где можно скачать бесплатно футажи. С днем рождения. Фон для видеомонтажа. Фоны для видеомонтажа. Футажи бесплатно. Видео поздравления с днем рождения.
Причем для человека дворянского авангарда подлинное самоуважение доступно было лишь «другу человечества». Понятие чести не совмещалось с прозябанием, эгоизмом, общественной индифферентностью.
Я́ков Арка́дьевич Го́рдин (род. 23 декабря 1935, Ленинград) — российский историк, Право.
Но именно самоуважение вовсе не нужно было деспотическому государству. Самоуважение несовместимо с самоощущением раба. Проницательный Петр понял и предусмотрел возможность появления дуэлей и их реальный смысл. «Патент о поединках и начинании ссор» в «Уставе воинском» появился раньше, чем поединки успели сколько-нибудь распространиться в России. Это была превентивная мера, причем Петр явно ориентировался на германское антидуэльное законодательство.
В конце XVII века в Германии издан был имперский закон, гласивший: «Право судить и наказывать за преступление предоставлено Богом лишь одним государям. Поэтому если кто вызовет своего противника на дуэль на шпагах или пистолетах, пешим или конным, то будет приговорен к смертной казни, в каком бы чине он ни состоял. Труп его останется висеть на позорной виселице, имущество его будет конфисковано». Б.-Х. Миних Гравюра с портрета Ж.-А. Девелли. Зерно, разумеется, было в том, что дуэлянты посягали на высшее право государей — распоряжаться жизнью подданных. Недаром во Франции дуэль была объявлена оскорблением величества.
Представления Петра о тяжести вины дуэлянтов были строго определенными: «Если случится, что двое на назначенное место выедут, и один против другого шпаги обнажат, то Мы повелеваем таковых, хотя никто из оных уязвлен или умерщвлен не будет, без всякой милости, такожде и секундантов или свидетелей, на которых докажут, смертию казнить и оных пожитки описать Ежели же биться начнут, и в том бою убиты и ранены будут, то как живые, так и мертвые повешены да будут». С течением времени эти положения Устава приняли более развернутый вид: «Все вызовы, драки и поединки через сие наистрожайше запрещаются таким образом, чтобы никто, хотя б кто он ни был, высока или низкого чина, прирожденный здешний или иноземец, хоть другой кто, словами, делом, знаками или иным чем к тому побужден или раззадорен был, отнюдь не дерзал соперника своего вызвать, ниже на поединок с ним на пистолетах или шпагах биться.
Кто против сего учинит, оный всеконечно, как вызыватель, так кто и выйдет, иметь быть казнен, а именно, повешен хотя из них кто будет ранен или умерщвлен, или хотя оба не ранены от того отойдут. И ежели случится, что оба или один из них в таком поединке останется, то их и по смерти за ноги повесить». И в следующем пункте: «Ежели кто с кем поссорится и упросит секунданта (или посредственника) онаго купно с секундантом, ежели пойдут и захотят на поединке биться, таким же образом, как и в прежнем артикуле упомянуто, наказать надлежит». Тут явственное стремление охватить законом все виды вооруженного самосуда, отменяющего в сфере личных конфликтов юрисдикцию государства.
Роль катализатора опасного для монархии процесса играли европейские офицерские нравы.
Марина Тимашева: В Петербурге вышло новое издание книги историка Якова Гордина 'Право на поединок. Судьба русского дворянина. С Яковом Гординым беседует Татьяна Вольтская. Татьяна Вольтская: Пушкиным и декабристами Яков Гордин занимается давно. Вот и в это издание вошли документальная повесть 'После восстания' и документальный роман 'Право на поединок'. Название 'После восстания' говорит само за себя: эта часть посвящена судьбе декабристов после следствия и суда, тому, что они отнюдь не были сломлены неудачей. Вторая часть - о двух возможных путях развития России: пушкинском и уваровском.
Эти два варианта не потеряли своей актуальности и сегодня, - считает Яков Гордин. Но почему сегодня оказывается важным говорить о дворянстве, которого давно нет, и почему - 'Право на поединок'? Яков Гордин: Пушкин считал, что судьба России неразрывно связана с судьбой русского дворянства, поэтому он был уверен, что воспитывать в русском дворянине нужно такие черты как храбрость, самоуважение, независимость и, как он писал, 'честь вообще'. У Уварова, официального идеолога, министра народного посвящения, человека, близкого к Николаю, была другая формула. Что воспитывать нужно, прежде всего, скромность и покорность начальству.
Право На Отпуск
При том, что Уваров довольно много сделал для образования в России, но Пушкин тоже был совсем не против образования, чтобы появились образованные свободные люди, а Уваров хотел воспитывать образованных рабов. И вот это была главная сфера их противостояния. Это вообще была проблема постдекабристского десятилетия, потому что декабристкая эпоха не кончилась 14 декабря, а завершилась она фактически одновременно с гибелью Пушкина. Почему 'Право на поединок', говорите вы? Здесь поединок с Уваровым на фоне исторической науки, поединок с Уваровым на фоне друзей.
Это было действительно смертельное противостояние, которое кончилось гибелью одной из сторон. Причем дело, конечно, было не только в проблеме образования. Одним из зол, как считал Пушкин, было наступление государственной бюрократии, которая сделалась некоей самодовлеющей силой, работающей на себя и использующей страну, как сырьевую базу.
Гордин Право На Поединок
Это шло от Петра. Вот в 'Истории Петра' Пушкин тенденцию эту прекрасно увидел, но апогея своего это достигло при Николае. И трагедия Пушкина была в том, что он обольстился вначале, потому что, действительно, Николай, потрясенный восстанием на Сенатской площади, понял, что что-то неблагополучно в государстве, если вот так приходится вступать на престол, но вопреки распространенному мнению, что декабристы Николая напугали, а то бы он был хороший, на самом деле все наоборот.
Николай, как известно, поручил председателю Следственной комиссии, составить ему такой перечень мнений декабристов. И вот было две тетради, одну из них я даже держал в руках в Историческом архиве, и он передал ее в Комитет 6 декабря, так называемый, который был в 1826 году образован, в него вошел Сперанский, Комитет, который должен был подготовить программу некоторых реформ. И вот эти мнения декабристов, как положительные, так и отрицательные, были преданы ему для изучения. А вторую тетрадь он держал у себя на столе. Но, как всегда, к сожалению, нам все мешает в России - в 30-м году, когда Комитет уже закончил свою работу, и были довольно здравые идеи предложены, началась Французская революция, потом Польское восстание, и все это пошло в очень дальние ящики. Но несколько раз Николай пытался приступить к какому-то реформированию и каждый раз, в общем, не решался преодолеть то сопротивление, которое он встречал.
И Пушкин, прекрасно понимавший катастрофичность ситуации, так же, как до него это понимали декабристы, а тем более, что в 1831 году произошло страшное восстание военных поселений, это была не шутка, в нескольких переходах от Петербурга восстали 30 тысяч вооруженных людей, а гвардия была в Польше в это время и Петербург был фактически беззащитен. Не нашлось лидеров. Николая это тоже чрезвычайно потрясло. Так вот, при понимании того, что путь, по которому идет страна, в общем, катастрофичен, Пушкин очень надеялся на какие-то разумные реформаторские действия Государя.
Отсюда и сближение с Николаем в 1931-м году. Постепенно, вот я прослеживаю это, как эти надежды рушились. И это было одной из причин внутренней пушкинской катастрофы - надежды не сбылись, подавление здоровой части дворянства бюрократией и новой знатью продолжалось. Этот сюжет - основной. Уваров, как идеолог и Паладин этой новой знати и торжествующей бюрократии, и Пушкин, как поединщик, выставленный погибающим русским дворянством. Татьяна Вольтская: Почему право?
Это право надо было завоевать, его не все признавали? Яков Гордин: Любой дворянин неофициально имел это право. По дуэльной традиции. Право на поединок, на противостояние такого масштаба.
Татьяна Вольтская: С властью? Яков Гордин: Не просто с властью, а с исторической ситуацией, которой власть подчинялась и которую она, в свою очередь, тоже формировала. Противостояние грядущей катастрофе, которая и произошла, в конце концов, как мы знаем. Вот это право нужно было ощутить в себе, выработать в себе достаточную внутреннюю энергию для того, чтобы на это решиться. Татьяна Вольтская: Вы говорите о спорах 1830-х годов. Но, в общем, они нисколько не устарели. По-моему, и сейчас огромная часть и населения, и тех, кто у власти, мечтает об образованных рабах.
Яков Гордин: Вообще русская политическая история очень стабильна и ее проблемы переходят из поколения в поколение, из эпохи в эпоху. И сегодня, я об этом тут довольно много пишу (это не мое воображение, об этом думали и наши религиозные философы), это соотношение в русском обществе между индивидуальным и общим интересом, скажем, групповым и общегосударственным. Неумение и нежелание соотнести личные интересы с интересами, как говорили тогда, 'общенародия', это тормозило попытки реформ из века в век. К сожалению, понимание необходимости гармонии между индивидуальным интересом и общем интересом до сих пор еще недостаточно внятно, и это очень опасная тенденция. Татьяна Вольтская: Яков Аркадьевич, понятно, что на эту книгу, написанную ранее, но, к сожалению, все еще актуальную, вы только наводили лоск.
А что у вас сейчас в работе? Яков Гордин: Вот я пишу уже второй год, уже написал на три четверти, книгу о Ермолове.
Мы с Алексеем Петровичем вернулись из Персии в 17-м году, где он был полномочным послом, для того, чтобы урегулировать отношения, и приступаем к завоеванию Кавказа. Татьяна Вольтская: Самый, самый момент! Яков Гордин: Вы знаете, это очень любопытно. Ведь Ермолов еще, спасибо этому портрету Доу, Ермолов это Кавказ. Ермолов, между прочим, жил 84 года, а на Кавказе был 10 лет. На Кавказ он приехал 40-летним генерал-лейтенантом. Татьяна Вольтская: С огромной историей за плечами.
Яков Гордин: Вот именно - и достаточно драматичной историей за плечами. Вот эту историю я более или менее и распутывал все это время. Вот теперь предстоит Кавказ.
Татьяна Вольтская: И я почему-то не сомневаюсь, что и этот труд, несмотря на давность предмета, окажется на удивление актуальным сегодня.